Я сжимаю кулон на шее, чувствуя холод металла. Очередной пациент. Маленький, лет пяти, с бледным лицом и испуганными глазами.
-
Что с ним? — хмуро спрашиваю я, стараясь не смотреть на родителей.
-
Не знаем, доктор, — всхлипывает мать. — Он вчера упал, а сегодня утром у него поднялась температура.
Осматриваю ребенка. Синяки под глазами, ссадина на лбу. Щупаю живот — вздрагивает.
-
Где же вы были раньше? — не сдержавшись, рычу я. — Почему не вызвали скорую?
-
Мы… мы не думали, что это так серьезно, — бормочет отец.
«Не думали,» — мысленно яростно повторяю я. «Не думали, пока не стало совсем плохо!»
В этот момент ребенок начинает плакать.
-
Мама, — хнычет он, — мне больно.
-
Тише, тише, — успокаивает его мать, гладя по голове.
Я отшагиваю назад, чувствуя, как подступает тошнота.
-
Не могу я, — говорю я, хрипя. — Не могу больше.
-
Что? — не понимает отец.
-
Я не могу больше смотреть на это, — срываюсь я. — На ваше равнодушие, на вашу халатность!
-
Доктор, о чем вы? — в глазах матери мелькает страх.
-
Вы же сами виноваты! — кричу я. — Не уследили за ребенком, а теперь требуете от меня помощи!
-
Да как вы смеете! — вскакивает отец. — Вы же врач! Вы должны…
-
Я ничего не должен! — рявкаю я. — Я не машина по спасению ваших детей!
Разворачиваюсь и выбегаю из кабинета, не глядя назад.
В коридоре меня встречает медсестра.
-
Доктор, что случилось? — тревожно спрашивает она.
-
Ничего, — говорю я, с трудом переводя дыхание. — Просто… просто не мой день.
Иду к себе в ординаторную, закрываю дверь и падаю на стул.
Слезы жгут глаза.
«Ненавижу,» — думаю я. — «Ненавижу эту работу, ненавижу этих людей, ненавижу себя…»
Сжимаю кулон на шее еще сильнее.
«Только он меня еще и держит,» — проносится в голове. — «Только он…»